Четырехсерийный фильм Оливера Стоуна о Путине, показанный на прошлой неделе каналом HBO, с понедельника по четверг будет выходить на Первом, и, положа руку на сердце, стоит признать, что в этом нет никакого смысла: “Интервью с Путиным”, как называется этот проект в оригинале, - кино не для всех и, в первую очередь, не для нас.

Дело не в том, что в картине, состоящей по большей части из разговоров режиссера с российским президентом, записанных в период с июля 2015 года по февраль 2017-го, содержится какая-то крамола, способная подорвать устои и разогнуть скрепы. Упаси бог - ничего подобного там нет даже близко. Просто мы не узнаем оттуда ничего нового: Стоун показывает Путина, каким его воспринимают в России, всему остальному миру, где его привыкли видеть то ли кровавым тираном, который прочно устроился на троне, широко раздвинув колени, словно невоспитанный сосед в метро, то ли демоническим персонажем из комиксов, эдаким Анти-Нео нашей подвисшей Матрицы, который силой мысли взламывает серверы. Путин Оливера Стоуна - это Путин нашего телеэфира, и не случайно “Интервью” вышли в США одновременно с очередным сеансом общения российского президента с народом. Собственно говоря, это и есть “Прямая линия” для американцев - с таким же хронометражем (чуть меньше четырех часов), такой же остротой вопросов и такой же степенью приближения к реальной ситуации.

То, за что взялся Стоун, - безумно интересная задача, какую страну и какого лидера ни возьми. Конечно, всегда нужно и важно разобраться в мыслях, чувствах и побудительных мотивах условного Трампа, но было бы неплохо еще и представить себя на месте какого-нибудь жителя американской глубинки, чтобы понять, кем для него является человек с нелепой прядью, парящей над лысиной. Чтобы прочувствовать все это: кукуруза не уродилась, соседская дочка повесилась на лесопилке, мексиканцы прут из всех щелей, с экрана кашляют безумные злобные тетки - и тут выходит Дональд Трамп, весь в белом и с Меланьей.

Примерно то же самое Оливер Стоун пытается сделать и с Путиным, поэтому фильм становится попыткой понять не российского президента, а русский народ - выяснить, что же мы в нем нашли, какой его образ поселился в головах зрителей программы “Вести” и свидетелей Екатерины Андреевой. Самому Путину, кажется, вообще не нужно, чтобы его понимали, - не в этом счастье. “Вы думаете, наша цель заключается в том, чтобы что-то кому-то доказать?” - спрашивает президент режиссера, и тот, даже если у него и были подобные мысли, немедленно от них отрекается. Разумеется, нет. Доказательств никаких не требуется, и, если нужно объяснять, то объяснять, конечно же, не нужно. От всего этого предприятия веет духом легкой бессмысленности. Стоун, кажется, догадывается, что и в Америке фильм будет мало кому интересен - все роли давно расписаны, маски розданы, ярлыки пришиты намертво.

В результате мы будем наблюдать, как два пожилых человека, один - взъерошенный и плохо выбритый, другой - гладкий и аккуратный, то ли из чувства долга, то ли из симпатии друг к другу будут на протяжении четырех часов заниматься скучноватым и безнадежным делом, которое не принесет никому из них ни славы, ни прощения. Стоун будет ставить очевидные вопросы, Путин - давать предсказуемые ответы, и никто не захочет углубляться в проблемы, словно боясь испортить начало прекрасной дружбы. Разве что операторы будут кружиться вокруг президента, лезть со своими камерами со всех сторон, пытаясь обнаружить щель в его броне, запечатлеть предательское дрожание левой икры, но и они в конце концов устало опустятся на паркет очередного парадного зала. Улов у них небольшой: вот Путин прячет большой палец в кулак, вот стряхивает с брюк пылинки, говоря о поддержке американцами чеченских террористов. Негусто, но с чего ему выходить из себя? Оба собеседника относятся друг к другу с необычайной предупредительностью - достаточно посмотреть, как Путин несет Стоуну кофе, как катает его на машине с мигалкой, как они вместе смотрят кино.

Временами они словно спохватываются и, вспоминая, что снимают фильм, вновь начинают разыгрывать свои роли. Стоун пытается подловить собеседника: “И встретили там свою первую жену? То есть, что я говорю - последнюю жену. Единственную жену”, - а Путин вставляет в речь фирменные словечки и идиомы: “в гробу карманов нет”, “пока нас не понесут в белых тапках на кладбище”. Впрочем, главную punchline (практически в буквальном смысле) он приберегает на самый конец, когда при расставании неожиданно спрашивает: “Вас еще никогда в жизни не били?” - и в этом прощальном подарке, в этой фразе, которой так удобно закончить фильм, столько нежности и внимания к собеседнику, что хватит на десять “Титаников”.

Однако от их совместных усилий тоже мало толку. На мелкие провокации Путин, кажется, вообще не реагирует - можно, например, строить разные догадки, почему во время “прямой линии” он сказал, что второй внук у него родился недавно, а в беседе со Стоуном почти двухгодичной давности речь идет о внуках во множественном числе, но вся эта конспирология, кажется, никуда не приведет. Может быть, он решил не поправлять собеседника из деликатности. Или подумал, что дополнительные уточнения вызовут лишние вопросы. Или ему просто не очень интересно разговаривать про внуков. Разговор через переводчика тоже не способствует острым разоблачениям: Путин, кажется, вполне сносно понимает английский, и, даже когда перевод звучит почти синхронно, у него всегда есть в запасе хотя бы пара лишних секунд на размышление. Перевод губит и попытки президента блеснуть острым словцом - та же фраза про белые тапки превратилась в субтитрах в скучное “пока нас не понесут на кладбище, чтобы похоронить”, вызвав, правда, даже в таком виде восторг у Стоуна: “О, это очень по-русски! Очень по-достоевски!”

“Интервью с Путиным” превращается в фильм даже не о трудностях перевода, а о трагической невозможности коммуникации между двумя умными и явно симпатизирующими друг другу людьми, которые все равно чудовищно далеки друг от друга - в силу разного образования, воспитания, жизненного опыта. Когда Стоун, говоря о войне и жертвах советского народа, рассказывает, как люди отдавали свои драгоценности и последний доллар, чтобы помочь сталинскому правительству в борьбе с нацизмом, становится понятно, что даже он, прошедший через Вьетнам, плохо представляет себе войну на собственной территории: Путину приходится прочитать ему небольшую лекцию о том, что речь шла, скорее, о последней капли крови. А когда Путин заявляет, что у него не бывает плохих дней, поскольку он не женщина, режиссер, кажется не понимает, что президент пытается пошутить про ПМС, - видимо, в Америке уже не в ходу подобные шутки. Квинтэссенцией всей этой неловкости станет сцена, которую покажут в начале четвертой серии. Оливер Стоун хочет снять, как Путин выходит ему навстречу и здоровается, словно они впервые встретились, и президент вроде бы все понимает и идет на исходную позицию, но исчезает в глубине здания, и режиссер с переводчиком тоскливо кричат в пустоту: “Action!” и “Мы начинаем съемку!” - пока главный герой не появляется вдруг с двумя чашкам кофе в руках. “Как ваши дела? Давно не виделись!” - “Здесь без сахара”.

Помимо всего прочего, оба явно устали - и от сложностей этой коммуникации, и от того, что их ждет в большом мире, где Стоуна, как и предсказывал его собеседник, начнут бить за эти интервью, а Путину предстоят встречи с другими американскими журналистами, с которыми придется быть настороже и волей-неволей огрызаться в ответ. Не случайно в разговорах постоянно всплывает тема сна: то президент говорит режиссеру, что не хотел его будить после долгого перелета, то оба советуют друг другу выспаться и отдохнуть. “Если человек, находящийся у власти, чувствует, что он вот этот нерв утратил, - говорит Путин, когда речь заходит о том, как власть меняет человека, - он должен оставить свое место”. “...То ему пора уходить”, - предлагает свой вариант переводчик, и Стоун тут же спрашивает, сколько сейчас времени. “Пора”, - отвечают ему, и Путин поднимается с места, снимая петличку микрофона. Напоследок нам еще раз покажут пустые парадные залы, где проходили интервью, словно намекая на возможность отдыха, но мы-то видим, как со сводов Грановитой палаты сурово взирает Христос Вседержитель, а из угла выглядывает Иван Грозный с нимбом на голове. Мы-то знаем: покой только снится, дел еще невпроворот - Стоун опять все перепутал и ничего не понял.

17:11 — REGNUM Снимать личность такого масштаба как президент России Владимир Путин — это адовый труд, сказал новосибирский режиссер, сценарист Петр Дикарев , комментируя корреспонденту ИА REGNUM свои впечатления от просмотра первого фильма Оливера Стоуна «Путин».

"На самом деле, все же гениальное просто. Мне понравилось, что фильм не зализанный. Он создает ощущение реальности. Я подмечаю детали, вижу, сколько камер работает. И может, кто-то не обратил внимание на то, что операторская сумка с линзами торчит в кадре на заднем плане. Конечно, режиссер это видел на монтаже. Но эти огрехи совершенно специально оставлены. Они добавляют вот это ощущение реальности. Не делалось тайны из того, как это снималось. И есть там кадры, где Дмитрий Песков (пресс-секретарь президента России — прим. ИА REGNUM ) удочку держит с микрофоном», — рассказал о некоторых моментах Петр Дикарев.

Новосибирский режиссер отмечает, что Владимир Путин — «объективно историческая персона, живая часть истории», и подчеркивает, что в его словах подобострастия нет. И статус, по мнению Дикарева, накладывает «чисто физически дикое количество ограничений»: по использованию техники, даже просто по организации съемочного процесса. Режиссер понимает, что за кадром у Стоуна не было той сотни человек, которая с ним обычно находится на площадке — «сие было невозможно, это документалка». Кадры перекрываются красивыми картинками, очень много архивов. Но Петр Дикарев при этом отмечает «прежде всего талант режиссера и интервьюера, который помогает личности раскрыться».

«Технически в фильме нет ничего такого удивительно — необычного, но само то, как он все это просто решил, как он сумел расположить… Полагаю, что Путин, как мы его видим и насколько мы можем знать, это достаточно закрытый человек. Здесь еще дело в масштабе личности. Я думаю, что абы с кем Путин не стал бы разговаривать. Такой разговор для Владимира Путина это предметное попадание в историю. Пройдут годы, и через те же сто лет по архивным каким-то кадрам о Путине, в том числе, будут судить. Не берусь говорить, что в первую очередь, но во многом именно по этим кадрам. Конечно, он выбирал для себя летописца», — говорит Дикарев.

Режиссер отметил, что пока то, что он видит, ему нравится. Нравится «именно этой шероховатостью какой-то». Петр Дикарев уверен, что если бы Стоун хотел где-то доработать, то сделал бы это: тем же звуком, «мог бы сделать все это покрасивее и посусальнее».

«Здесь мы видим очень простую работу. Кто-то из моих знакомых сказал, причем из гурманов, что простые блюда готовить очень трудно. В данном случае мы видим простое блюдо, но которое очень сложно готовить. Кого бы режиссер не снимал, такого уровня личность, есть очень большой соблазн сделать все идеальненько и слащавенько. Как документалист я, конечно, на себя примеряю и понимаю, что мне в жизни не встречалось снимать фигуру масштабнее губернатора или полпреда, но даже это было очень сложно. Я не знаю, кого там брал в кадр или за кадр Стоун, но мы видим Путина куда более человечным, чем на прямых линиях. Мы видим, как он нервничает на некоторых вопросах. Это видно по его рукам, когда он стряхивает пыль несуществующую с брюк. Видим какие-то жесты. Я думаю, что кадры отсматривались и цензурировались, это естественно. И скорее всего был велик соблазн, эти кадры не допустить, чтобы в прямом и переносном смысле ни одной пылинки в кадре не было. Конечно, соблазн был, они чиновники прежде всего. Но, наверное, все-таки обаяние Стоуна и доверие к нему как к мастеру сыграло свою роль», — отметил в беседе с корреспондентом ИА REGNUM Дикарев.

Новосибирский режиссер рассмотрел «еще один интересный момент» — это «гениально подобранный переводчик».

«Я не знаю, кто этот переводчик, но явно это какой-то наш человек, который вел синхронный перевод. Он гениально подобран. Я не могу вспомнить его лица, хотя он постоянно в кадре присутствует. Конечно, здесь и композиция выстроена и фокусом работают, тем не менее он настолько не отсвечивает, что не мешает. Создается иллюзия присутствия в кадре двух собеседников», — рассказал он.

Петр Дикарев также подчеркнул, что стоит учитывать тот факт, что «все это происходит в острый момент и между нашими странами, и внутри нашей страны».

«В конце концов идет не только холодная информационная война странами НАТО и это в открытую признается, но и я считаю, что идет и холодная гражданская война. Это не официальная оценка, это мое такое мироощущение. И в такое непростое время мы видим непростой фильм непростого Стоуна про непростого Путина. Это же очень плановое событие, серьезное. Это не вдруг. И то, что этот фильм звучит сейчас, значит, есть такое ощущение, что это прелюдия к переменам. Хочется верить, что они будут к лучшему», — заключил новосибирский режисер, сценарист Петр Дикарев.

Как ранее сообщало ИА REGNUM , 19 июня на российском телевидении состоялась премьера документального фильм американского режиссера Оливера Стоуна «Путин». Фильм представляет собой четыре записанные беседы режиссёра с президентом РФ Владимиром Путиным. Интервью записывались в течение двух лет в Кремле, в Сочи и в подмосковной резиденции президента.

Стоун: Здравствуйте. Господин Президент, рад видеть вас снова. Я подумал, что вы могли бы сесть туда.

Путин: Хорошо.

Стоун: А я сяду здесь, и мы посмотрим как будет удобно и потом решим. Будем импровизировать. Без каких-либо правил.

Путин: Yes!

Джордж Буш-старший (голос за кадром): Более сорока лет Соединенные Штаты возглавляли борьбу против коммунизма и угрозы, которую он представлял нашим основным ценностям. Эта борьба определяла жизнь американцев. Она заставляла все народы помнить о возможности ядерного уничтожения. Теперь эта конфронтация окончена.

Стоун: Я думаю, многие люди на Западе почти ничего не знают о вас. Хотелось бы узнать, откуда вы, из какой семьи. Я знаю, что вы родились в октябре 1952 года, после войны, что ваша мать работала на заводе, а ваш отец участвовал в войне. И я знаю, что вы росли в коммунальной квартире.

Путин: Моя мама не работала на фабрике, а отец работал на заводе. Он был механиком, у него было среднее техническое образование, он работал механиком.

Стоун: Что именно он делал?

Путин: Он был механиком, у него было среднее техническое образование, он работал механиком.

Стоун: Он получил ранение во время войны?

Путин: Да, он начинал войну в специальных подразделениях, и после этого уже его направили в действующую армию на один из самых опасных участков ленинградского фронта. Я у них был поздний ребенок, они до этого потеряли двух детей: одного из них - во время войны, во время блокады в Ленинграде.

Стоун: Я слышал, что у вас, как у подростка, были проблемы с преступностью. Вы были немного диким ребенком до 12-ти лет, пока не начали заниматься дзюдо.

Путин: Я жил в очень свободном режиме, много времени проводил на улице, во дворе. С тех пор, как я начал заниматься борьбой дзюдо, это стало менять жизнь, немножко, в лучшую сторону.

Стоун: Вы окончили школу, и, я так понимаю, что сразу после этого пошли на юридический факультет. Такова российская система?

Путин: Точно. Я закончил школу в Ленинграде, среднюю школу, и сразу же поступил в Ленинградский университет на юридический факультет.

Стоун: И там вы встретили свою первую жену? И вашу последнюю жену, я имею в виду, вашу единственную жену.

Путин: Ну, это было позже. Это было через лет семь.

Стоун: И затем в 1975 вы стали работать на КГБ? Да, в 1975 в Ленинграде.

Путин: В советских высших учебных заведениях существовала так называемая "система распределения". Когда вы заканчивали высшее учебное заведение, вы должны пойти туда на работу, куда вас пошлют...

Стоун: То есть у вас не было выбора?

Путин: По распределению - я обязан был там работать, но я и хотел там работать. Больше того, я поступил на юридический факультет именно потому, что хотел работать в КГБ.

Стоун: И вы, конечно, это романтизировали. Все эти советские фильмы о КГБ и разведке.

Путин: Именно так. Книги, фильмы - ну, конечно, вы абсолютно точно сформулировали.

Стоун: Вы были в Дрездене с 1985 по 1990. Но предыдущие 10 лет вы провели, в основном, в Ленинграде.

Путин: Да. В Ленинграде и в Москве в специальных школах.

Стоун: Восточная Германия в период с 85-го по 90-ый была довольно грустной.

Путин: Вы знаете, не то что бы грустная, но вот как будто заморожена, застыла в 50-х годах.

Стоун: Это было странное время. Вы вернулись в Москву? Вы застали перестройку?

Путин: Вы знаете, было понятно, видимо, и для Горбачева, и для тех, кто его окружал, что страна нуждалась в переменах. Но сегодня я могу с полной уверенностью сказать, что они не понимали, какие нужны перемены, и как их добиться.

Стоун: Но это были идеи Горбачева, значит, Горбачев оказал на вас влияние.

Путин: Это не идея Горбачева, это идея еще французских социалистов-утопистов. Горбачев здесь совершенно ни при чем. Я повторяю, что его заслуга в том, что он почувствовал необходимость перемен, это правда. И попытался менять саму систему. А проблема заключалась в том, что она сама по себе была негодной. Вот как (надо) было сделать так, чтобы поменять ситуацию в стране, поменять систему, но страну сохранить, - вот этого никто, в том числе Горбачев, не знал, и довели до распада страны.

Стоун: И Советский Союз распался, и Российская Федерация была сформирована при Ельцине

Путин: Да, но в то же самое время у нас полностью была разрушена система социальной защиты, полностью были остановлены целые отрасли экономики, фактически была разрушена система здравоохранения, в плачевном состоянии оказалась армия и миллионы людей оказались за чертой бедности. Про это тоже нельзя забывать.

Стоун: Вы переехали в Москву в 1996 году. И 13 месяцев были главой ФСБ.

Путин: Нет, не сразу. Я переехал в Москву, начал работать в Управлении делами, занимался юридическими вопросами там. Потом после этого меня перевели в администрацию, я стал руководителем контрольного управления. А после этого стал директором ФСБ.

Стоун: Так что в этой должности вы увидели весь этот беспорядок. Я думаю, это был кошмарный хаос.

Путин: Конечно, видел. Вы понимаете, я часто слышу критику в свой адрес по поводу того, что сожалею по поводу развала Советского союза. Ну, во-первых, и самое главное заключается в том, что после развала Советского Союза 25 миллионов русских людей в одну ночь оказались за границей. И это реально одна из крупнейших катастроф XX века. Потому что люди жили в рамках одной страны, у них были родственные связи, работа, квартира, они были все в равных правах, - в одну секунду они оказались за границей. А в стране возникли сначала признаки, а потом и полномасштабная гражданская война.

Диктор новостей: В октябре 1992 года Россия была на грани гражданской войны: с депутатами парламента с одной стороны и Борисом Ельциным и его сторонниками - с другой. Ельцин контролировал танковые дивизии и отдал приказ о штурме и обстреле здания парламента, где находились Председатель Верховного совета и вице-президент, которые встали на сторону депутатов. Двухдневные уличные сражения оставили за собой сотни погибших и раненых.

Путин: И, конечно, все это я видел прекрасно, особенно когда стал директором Федеральной службы безопасности.

Билл Клинтон: Соединенные Штаты остаются твердыми в своей поддержке президенту Ельцину, потому что он демократически избранный президент.

Стоун: И в 1999 вы продвинулись до исполняющего обязанности премьер-министра. И Ельцин ушел в отставку в 2000. Смотря пресс-конференции и фильм с Борисом Ельциным, было понятно, что у него алкогольная болезнь. То, как он разговаривал, как смотрел в камеру, как двигался, он выглядел, как кататоник.

Путин: Знаете, я не считаю себя вправе давать какие-то серьезные оценки ни деятельности Горбачева, ни личности Ельцина. У него, как и у каждого из нас, были свои проблемы, но были и свои сильные стороны. Одна из этих сильных сторон заключалась в том, что он никогда не уклонялся от личной ответственности. Он был в состоянии эту ответственность брать на себя. Но то, что вы сказали, - да, ну что греха таить, это тоже было.

Стоун: Многие премьер-министры приходят и уходят, и вдруг вы становитесь исполняющим обязанности премьер-министра. Что дальше?

Путин: Вы знаете, это такая любопытная история, ведь, понимаете, я приехал из Ленинграда - из Петербурга - в Москву, и в общем и целом у меня здесь не было какой-то поддержки, каких-то особых мощных связей. В 96-ом году я приехал, а 1 января 2000-го года я стал исполняющим обязанности президента. Я не знаю, почему Ельцин остановил свой выбор именно на мне. Но когда мне Ельцин предложил первый раз, я отказался.

Стоун: Вы отказались? Почему?

Путин: Да, он прямо вот здесь, в соседнем кабинете меня пригласил, сказал, что хотел бы назначить меня премьер-министром, и хотел бы, чтобы я потом баллотировался в президенты. Я сказал, что это очень большая ответственность, что это должно поменять всю жизнь мою, и я не уверен, что я к этому готов.

Стоун: В каком смысле поменять жизнь? Вы уже и так были чиновником в правительстве долгое время.

Путин: Нет, ну все-таки это совсем другое дело. Одно дело - быть просто чиновником, даже высокого ранга, можно жить жизнью практически рядового человека. Ходить в гости, в кино, театр свободно, общаться с друзьями, и не нести такую персональную ответственность за все, что происходит в стране, за судьбы миллионов людей. А взять на себя ответственность в той ситуации за Россию - это очень непростое дело, и, откровенно говоря, я ведь не знал тогда, какие окончательно в отношении меня у президента Ельцина цели. И я не знал, как долго я смогу это делать. Потому что в любую секунду президент мог сказать: "Ты свободен". И я думал тогда только об одном: куда спрятать детей.

Стоун: Правда? Что бы вы сделали?

Путин: Конечно, а как вы думали? Представьте себе, что меня бы освободили от занимаемой должности, охраны нет, ничего нет. И чего делать? Как жить? И как обеспечить безопасность семьи? Ну, просто я для себя тогда решил, что, если так судьба распорядилась, то надо тогда уже до конца идти. И я тогда еще не знал на сто процентов, что я буду президентом. Никаких гарантий по этому поводу никто не давал.

Стоун: А вы видели своих жену и детей в этот период?

Путин: Нет. Ну, я поздно приходил, рано уходил. Поэтому видел их, конечно, но мало.

Стоун: Вы просыпались в 4 утра? Вы вообще спали?

Путин: Нет-нет, я не вставал в 4 часа утра. Я ложился часов в 12, в час - половине второго, вставал часов в семь. Я всегда спал 6-7 часов.

Стоун: Кошмары не снились?

Путин: Нет.

Стоун: Такую дисциплину в вас воспитала военная служба, опыт в КГБ?

Путин: Ну, я думаю, что от спорта и от военной службы, конечно.

Стоун: Говорят, ваш подход к жизни основан на философии дзюдо?

Путин: Да. Основная мысль там - так называемый "гибкий путь". Можно быть и нужно быть гибким, иногда можно уступить, но только в том случае, если это путь к победе.

Стоун: Вы очень дисциплинированны

Путин: Просто дело в том, что если этого не делать, тогда очень сложно работать, тогда не будет хватать сил на решение текущих задач, я уже не говорю о стратегических. Нужно быть в форме.

Стоун: Хорошо. Вернёмся в 2000-й. Вы стали президентом, за вас проголосовали 53% избирателей. Выглядит, как будто вы не продержитесь на этой позиции долго. Вы - президент страны, которая находится на очень сложном этапе: идёт война в Чечне, всё это выглядит очень плохо.

Путин: Да, правда. И, больше того, ведь в августе 1999-го в России началась вторая чеченская война. И это было очень тяжелое испытание для страны. Мне пришлось практически взять на себя ответственность за эту ситуацию.

Из репортажа CNN:
Аарон Браун, журналист CNN: Одна сторона говорит, что это борьба с терроризмом, другая сторона говорит, что это борьба за независимость. Независимо от того, что это человеческие тела покрывают улицы среди обломков города, и это вызвано войной. Это не Ближний Восток, это российская республика Чечня, о которой редко говорят, но от этого ситуация не становится менее ужасающей.

Видеоотрывок речи Путина: Очень хочется по русской традиции и по традиции священной земли Дагестана, где мы с вами сегодня находимся, поднять этот бокал и выпить за память тех, кто погиб. Секундочку, секундочку. Поэтому я предлагаю сегодня эту рюмку поставить. Мы обязательно выпьем за них, обязательно. Но пить будем потом. Потом, тогда, когда эти задачи принципиального характера - вы о них все знаете - будут решены.

Стоун: Вам приписывают множество заслуг за ваш первый президентский срок. Вы создали целые индустрии: электроника, инженерия, нефтехимия, сельское хозяйство. Вы подняли ВВП, подняли уровень дохода населения. Вы провели военную реформу. Окончили Чеченскую войну. Остановили приватизацию. Настоящий сын России.

Путин: Не всё точно. Я не останавливал приватизацию. Я просто попытался придать ей более справедливый характер. Я сделал всё, чтобы государственное имущество не уходило за бесценок. Мы прекратили действие схем, при которых была создана олигархия, при которых люди в одночасье становились миллиардерами. К утрате государством контроля над некоторыми стратегическими отраслями или к их развалу. Поэтому моя задача заключалась не в том, чтобы остановить приватизацию, но чтобы придать ей более системный и справедливый характер.

Стоун: Олигархи его (прим. Путина) недооценили. И когда он стал президентом, они были уверены, что это ненадолго.

Путин: Вы знаете, всё-таки олигархи тоже разные. Им же было сказано, что никто не посягает на собственность, наоборот, государство будет защищать собственность, даже если прежние законы были не очень справедливыми. Но закон есть закон. Это тоже одно из правил - закон есть закон. Я представителям большого бизнеса сказал, это был откровенный, честный разговор - прежние схемы должны прекратить свое существование. Законы должны быть гораздо более справедливыми, а бизнес должен нести большую социальную ответственность. И многие представители бизнеса, подавляющее большинство, вписались в эти правила, они вполне всех устроили. Вы знаете, кому это не понравилось? Не понравилось тем, кто зарабатывает свои миллионы или миллиарды не благодаря своим талантам бизнесмена, а благодаря умению наладить отношения с властью. Да, вот этим не понравилось, но это единицы.

Стоун: Вы на две трети сократили уровень бедности в стране.

Путин: Точно.

Стоун: Удалось увеличить пенсии, уважение к пожилым людям.

Путин: Ну да, в разы.

Стоун: В 2000-ом году средний доход составлял 700 рублей, а в 2012-ом - 29 тыс. рублей.

Путин: Да, точно.

Стоун: Чрезвычайно популярный в 2004-ом году, Путин был переизбран 70-ю процентами избирателей

Путин: Да, чуть побольше.

Стоун: А в 2008-ом году, поскольку по закону разрешены только два президентских срока, вы стали премьер-министром. И вы так же усердно работали на этом посту.

Путин: Я работал много, и, в целом, весьма успешно. Но президентом России был другой человек. И я знаю, как у нас в стране, как за рубежом это время оценивали. Должен вам сказать, что президент Медведев полностью и самостоятельно исполнял все свои обязанности. Президентом в стране может быть только один человек - тот, кто избран народом.

Стоун: А в 2012 году вы снова баллотировались в президенты, и выиграли с 63-мя процентами голосов?

Путин: - Yeah? You’re right (да, вы правы)

Стоун: Трижды президент. Мне сказали, что было пять покушений на вашу жизнь. Не так много, как у Кастро, кого я тоже интервьюировал. У него, кажется, было пятьдесят. Но на вас было пять зарегистрированных покушений, насколько мне известно.

Путин: Я с Кастро разговаривал на этот счет. И он мне сказал: "Знаешь, почему я жив? Я спросил: "Почему?". "Потому что я своей безопасностью всегда занимался лично". Вот, я делаю свою работу, а сотрудники безопасности делают свою. До сих пор у них это всё неплохо получалось.

Стоун: Другими словами, вы доверяете своей охране, и они хорошо делают свою работу.

Путин: Доверяю.

Стоун: Потому что всегда первый способ убийства - пробраться в службу безопасности президента.

Путин: Я знаю. У нас знаете, как говорят в народе? У нас говорят так: "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет".

Стоун: А вы знаете свою судьбу?

Путин: Одному Господу известны наши судьбы - и ваша, и моя.

Стоун: У вас был сложный день. Давно не виделись. Я очень рад нашей встрече. Кажется, последний раз мы виделись в июне прошлого года.

Путин: Точно.

Стоун: Вы скучали по мне?

Путин: Всплакнул пару раз, ну, ничего, дождался.

Стоун: Уверен, вам было о чём плакать, кроме как обо мне. Извините, я заснул наверху. Меня настиг джетлаг.

Путин: Я вам завидую.

Стоун: Как прошёл ваш день?

Путин: В работе. Встречался с коллегами, пообсуждал вопросы, связанные с внутренней политикой, с безопасностью, по экономическим вопросам поговорил неоднократно, с министром финансов, с моим помощником по экономическим вопросам. Так вот примерно. Встретился с председателем Парламента, с министром обороны, с министром внутренних дел.

Стоун: У вас сегодня не было заседания кабинета министров?

Путин: Нет. Сегодня нет.

Стоун: Мне сказали, что у вас было совещание по вопросам национальной безопасности.

Путин: Да, я уже много лет назад организовал такой небольшой состав из руководителей спецслужб и силовых ведомств. Мы назвали это Совещание Совета Безопасности.

Стоун: Ага. У вас какой-то кризис в этой области?

Путин: Нет-нет, это регулярная встреча раз в неделю.

Стоун: Вообще, я спрашиваю, потому что мне любопытно: обычно у нас назначена встреча на 15:00, а сейчас на 6 часов 40 минут больше.

Путин: Я знал, что вам нужно отдохнуть и немножко поспать.

Стоун: Я имею в виду, всегда бывают непредвиденные проблемы, какие-то незапланированные вопросы.

Путин: Нет-нет, никакого кризиса нет, это текущая работа. Но одно цепляется за другое, и, когда планируешь поговорить с человеком десять минут, а он ставит один вопрос за другим, и вместо десяти проходит час, то очень сложно остановить этот процесс.

Стоун: Ваш ответ приводит нас к ещё одному, большему, вопросу, который я хотел вам задать. Мы с моим продюсером, он сейчас здесь, Фернандо, говорили о вас, и он сказал, что вы отличный CEO, исполнительный директор компании, а Россия - ваша компания. Вы всё сами проверяете, работаете над проблемами и находите их решение.

Путин: Ну да, это правда, да.

Стоун: Скажем, что вот это - проблема (прим. изображает руками в воздухе), и вы перемещаетесь на детали проблемы сюда, детали становятся всё меньше, глубже и вы переходите на микродеталь. А у этой микродетали есть ещё микродеталь, и пока вы дошли до этого, вы потеряли фокус внимания. Это может сильно раздражать, вы можете лечь спать, не решив какие-то и этих вещей, и это будет сводить вас с ума.

Путин: Нерешенные проблемы... А интересней сам процесс, потому что я стараюсь ему придать такой творческий характер. Можете представить, художник рисует картину, потом у него обед. Он бросил кисть и пошел. Наверное, так не бывает. Наверное, все-таки художник хочет что-то завершить, а потом уже готов отдохнуть.

Стоун: Он говорит, что ему нужно что-то завершить?

Путин: Ну, что-то закончить. Повторяю, не хочу себя сравнивать с людьми творческих профессий, но процесс работы, принятия решений, он чем-то напоминает такой процесс.

Стоун: Это приводит нас к большей проблеме: вы делали это на посту президента, на посту премьер-министра, сейчас снова на посту президента, уже 15 лет. Уверен, вы знаете историю Рональда Рейгана, одного из самых любимых (консерваторами) президентов в моей стране. Он был известен своим жестким планированием расписания, согласно которому он почти всегда возвращался домой к 6 часам, чтобы поужинать и посмотреть телевизор со своей женой.

Путин: Счастливый человек. Очень организованный. И это, безусловно, было его большим преимуществом.

Стоун: Об этом я и говорю. Он был улыбчивым человеком, гостеприимным. Он был очень счастлив, поедая желейные конфеты и рассказывая хорошие шутки. И Рейган очень верил в делегирование полномочий тем, кто его окружал. Я привожу этот пример, потому что это другой, отличный от вашего, образ жизни.

Путин: Нужно две задачи решить: найти правильных людей и делегировать им полномочия.

Стоун: Мне кажется, вы выбрали путь сложнее.

Путин: Ну, может быть. Тем не менее, я это понимаю, и стараюсь делать именно так. Только у нас разница большая. Рейган все-таки возглавлял Соединенные Штаты, как бы там ни было, какие бы не были сложности и проблемы, все-таки они были несопоставимы со сложностями и проблемами, которые переживала Россия в конце 1999-х - в 2000-м году.

Стоун: Рейган бы с вами не согласился. Он бы сказал, что страна была разорена, и это необходимо было исправить, Америка была на пороге нового начала, и задача Рейгана заключалась в том, чтобы вселить в американцев позитивный настрой. И он неплохо справился с этой задачей. Создал это чувство, эту иллюзию.

Путин: Ну, быть на грани банкротства и быть банкротом - это все-таки разные вещи.

Стоун: Вообще, некоторые люди поспорили бы, сказали, что Рейган разорил Америку ещё сильнее, потому что внешний долг значительно вырос.

Путин: Ну, конечно. Сегодня сколько там? 18 триллионов? Да, 18 триллионов долларов. В России - 12%. От ВВП, да.

Стоун: 18 триллионов долларов в США, и около одного триллиона в России.

Путин: Важно, что доля ВВП в Штатах - это, по-моему, в районе 100%. У нас долговая нагрузка минимальная, 12-13%, и при этом достаточно высокий уровень резервов. 360 миллиардов долларов - это резерв Центрального банка и еще у Правительства два резервных фонда - 80 миллиардов долларов и 70 миллиардов долларов, из которых мы и финансируем вот этот небольшой объем дефицита.

Стоун: В 2015 году цены на продукты питания выросли на 20%, а уровень инфляции составил 13%

Путин: 12,9%.

Стоун: Хорошо. А что с этим делает Центробанк?

Путин: Центральный банк проводит очень взвешенную монетарную политику, и это находит понимание и поддержку у международных финансовых организаций, в том числе со стороны МВФ.

Стоун: Я думал, у вас нет ничего такого, нет долгов перед МВФ?

Путин: Не было, не было. Мы сейчас говорим не о долговых обязательствах. Кстати говоря, Россия погасила не только свой долг перед МВФ, но и долги всех бывших республик Советского союза. В том числе, скажем, долг Украины в размере 16 миллиардов долларов. А о кредитно-денежной политике: мы в контакте с госпожой Лагард и с другими коллегами их МВФ, мы их информируем о том, что мы делаем, слушаем их рекомендации. И мне хорошо известно, как руководство МВФ оценивает политику Центрального банка России. Оценивают положительно.

Стоун: Ах, вы знаете, вы до сих пор говорите так, будто бы МВФ - партнёр России. Вы ведёте себя так, как будто Уолл-стрит хотела бы, чтобы Россия добилась успеха. И я сомневаюсь в этом. И я спрошу вас: действительно ли Уолл-стрит активно пытается разрушить экономику России в интересах Соединенных Штатов?

Путин: Я не говорю сейчас про Уол-Стрит, если мы будем говорить про администрацию Соединенных Штатов, то администрация, безусловно, воспринимает, особенно в последнее время, Россию, как конкурента.

Переводчик: Это тронный зал. Тут стоит трон царя и царицы, и для вдовствующей императрицы.

Стоун: Знаете, говорят, что вы хотите стать царем. Ну, то есть, что вы - новый царь. Все эти обложки для журналов. Вам смешно?

Стоун: Но вы позволили Чарли Роузу высказаться, когда он сказал, что у вас - вся власть, что вы можете делать все, что хотите. Он выразил это очень ясно, ну и затем... Потому что так думают многие американцы, что здесь нет системы. И вы не поправили его.

Путин: Вопрос не в том, чтобы иметь много власти, вопрос в том, чтобы распорядиться хотя бы той властью, которая у тебя есть, распорядиться правильно

Стоун : Тогда вы должны застрелить и переводчика тоже. Это были вы? (обращаясь к переводчику) Мне кажется, он не понял вопроса, на который его направлял Роуз. Я имею в виду, другими словами, на английском, это звучало так, будто он хочет быть царем и принял это как должное, что его назвали царем.

Роуз: Некоторые называют вас царем.

Путин: Ну и что? Меня по-разному называют. Он, видимо, пытается полимизировать, но в мои планы это не входит

Роуз: Так и подходит ли вам это звание?

Стоун: Вы когда-нибудь теряли терпение? Он говорит, что вы такой иррациональный. Всегда, когда вам задают вопрос: у вас когда-нибудь бывают плохие дни?

Путин: Ну я же не женщина, у меня плохих дней нет

Стоун: Вот это да. Теперь вы оскорбляете 50% населения США. Они так это поймут.

Путин: Я никого не оскорбляю, природа такая.

Стоун: То есть для вас женщины… Они всегда более эмоциональны? Вы не хотите, чтобы эмоции вмешивались и влияли на ваши решения?

Путин: Ну, есть определенные циклы. Наверное, у мужчин они тоже есть. Менее выраженные. Мы же все люди, поэтому это нормально. Но терять контроль...

Июнь 2001

Журналист: Вопрос для президента Буша. Тот ли это человек, которому могут доверять американцы?

Джордж Буш: Я отвечу на вопрос. Я посмотрел этому человеку в глаза. Я считаю, что он очень откровенный и ему можно доверять. У нас был продуктивный диалог. Я понял… Получил представление о его душе.

Стоун: Что вы почувствовали, когда он сказал это?

Путин: Я почувствовал, что это человек, с которым можно договариваться о чем-то, вести дело. Во всяком случае, есть надежда на это

Стоун: 11 сентября вы были среди первых, кто позвонил ему, чтобы выразить сочувствие и предложить помощь.

Путин: Ну да, мы как раз на следующий день запланировали учения наших ядерно-стратегических сил. Я их отменил и хотел, чтобы президент Соединенных Штатов знал об этом. Естественно, понимал прекрасно, что в этих ситуациях первые лица нуждаются в такой, в моральной политической поддержке и нам хотелось эту поддержку продемонстрировать.

Стоун: Когда президент Буш вторгся в Афганистан, президент Путин взаимодействовал со вторжением и устроил базы на Кавказе и в Евразии, чтобы американцы могли заниматься поставками в Афганистан.

Путин: Не совсем так. Мы не разворачивали для этого никаких баз. У нас со времен советского союза в Таджикистане осталась дивизия, которую мы потом превратили в базу. Именно для того, чтобы закрыть террористически опасное направление со стороны Афганистана.
Но мы поддержали Соединенные Штаты. Через территорию свою разрешили поставку оружия

Стоун: И продолжали этим заниматься до недавних пор?

Путин: Мы считаем, что это сотрудничество соответствует нашим национальным интересам. Это та сфера, где мы можем и должны объединять свои усилия. Мы снабжали их дополнительной информацией специально, в том числе разведывательной...

Титр: Леонид Брежнев (генеральный секретарь центрального комитета КПСС, 1964-1982)

Стоун: Россию и Афганистан связывает долгая история. Как же так получилось, что вы не смогли найти бен Ла́дена, и не знали, что с ним происходит? Не только где он был, но и то, насколько слаба была база Аль-Каиды на тот момент в Афганистане.

Путин: Аль-Каида - не результат нашей деятельности. Это результат деятельности наших американских друзей.

Это началось еще со времен афганской войны. Советской войны в Афганистане. Когда американские спец.службы поддерживали различные направления исламского фундаментализма, в борьбе с советскими войсками в Афганистане. Американцы сами вырастили и Аль-Каиду, и Бен Ладена. Но это все вышло из под контроля. И это всегда так бывает, наши партнеры США должны были об этом знать. Это их вина.

Стоун: Уильям Кейси, директор ЦРУ при Рональде Рейгане, специально провоцировал мусульман на Кавказе и в Центральной Азии и настраивали их против Советского Союза. Его план был не просто в том, чтобы победить Советский Союз в Афганистане, он мыслил шире. Его план был в том, чтобы сменить режим в Советском Союзе.

Путин: Вы понимаете, дело в том, что вот эти идеи - они не умерли. И когда у нас начались проблемы в Чечне, на Кавказе.. . К сожалению, американцы поддержали эти процессы. Холодная война ушла в прошлое, у нас ясные прозрачные отношения со всем миром, с Европой и Соединенными Штатами.

И, конечно, мы рассчитывали на поддержку. Вместо этого мы увидели, что американские спецслужбы как раз поддерживают специалистов.

Я вам сейчас скажу на мой взгляд важную вещь: у нас сложилось абсолютно устойчивое мнение, вот тогда, что наши партнеры американские друзья на словах говорят о поддержке России, о готовности к сотрудничеству, в том числе в борьбе с терроризмом, а на самом деле используют этих террористов для раскачки внутриполитической ситуации в России.

Титр: 2002: Захват заложников в Норд-Ост. Театр на Дубровке, Москва

Более 170 погибших, 133 заложника, 40 террористов

Титр: 2004: Захват школы в Беслане. Беслан, Северная Осетия

Более 385 погибших, 334 заложника, 186 детей, 31 террорист

Стоун: Какой момент, по его (прим. Путина) мнению, был самым опасным во время войны в Чечне? Первая война в Чечне, вторая? Какие года?

Путин: Затрудняюсь сказать, какие конкретно моменты, но вот ведь так называемая вторая чеченская война началась с того, что именно народ, гражданские лица в Дагестане, а это тоже мусульманская республика взяли в руки оружие, и оказали сопротивление, дали отпор террористам. Помню, как из Дагестана там не просто настоятельно говорили, а кричали: "Если Россия не хочет защищать нас, дайте оружие, мы сами это сделаем".

Титр: Первая Чеченская война 1994-1995

Вторая Чеченская война 1999-2009

Стоун: помощь США была тайной. Вы говорите, у вас есть свидетельства того, что США поддерживали чеченцев.

Путин: Конечно, что качается информационной и политической поддержки, то это не нуждается в доказательствах, это было очевидно для всех, это же публично все делалось.

Збигнев Бжезинский: Я думаю, что администрация решила не вмешиваться, повторяя как мантру, что это внутреннее дело России, что в реальности сделало законными действия России. И кроме всего этого, главные представители администрации были вовлечены в очернение образа чеченцев.

Путин: А что касается оперативной поддержки, финансовой, у нас есть такие доказательства, и более того - некоторые из них мы представили нашим американским коллегам. Был даже такой момент, когда я президенту Бушу сказал об этом и показал ему, назвал даже фамилии сотрудников спец.служб США, которые работали на Кавказе. И не просто оказывали какую-то общеполитическую поддержку, а оказывали техническую поддержу. Перебрасывали боевиков из одного места в другое. Реакция президента США была очень правильной, и он очень негативно сказал: "Я с этим разберусь!".

Но мы позднее получили по партнерским каналам действительно письмо из ЦРУ, в котором было указано, что наши коллеги считают себя вправе поддерживать отношения со всеми представителями оппозиции, и будут это делать дальше.

Ясно было, что речь идет не о просто оппозиционной силе, речь идет о террористических структурах и организациях. Но, тем не менее, их представляли в виде какой-то обыкновенной оппозиции.

Стоун: И всё это в то время, как они вели войну против террора в Афганистане? Выглядит как противоречащее само себе и странное поведение.

Путин: Ну, мы уже к этим противоречиям привыкли.

Стоун: Я думаю, письмо совершенно секретное, и на него нельзя взглянуть?

Путин: Я думаю, что это было бы не очень прилично. Достаточно того, что я сказал. Я думаю, что Джорж помнит наш разговор.

Билл Клинтон: Сегодня мы приветствуем Венгрию, Польшу, Чешскую Республику, наконец, преодолевших границы, искусственно созданные в Европе во время Холодной войны. Это усиливает альянс, который теперь гораздо больше подготовлен для поддержания мира и безопасности в 21 веке. Наша цель - помочь Европе стать единой, свободной, демократической мирной и безопасной.

Джордж Буш-младший: Сегодня мы с радостью приветствуем Болгарию, Эстонию, Латвию, Литву, Румынию, Словакию и Словению. Мы приветствуем их вступление в НАТО. Это особенный момент в многообещающей истории человеческой свободы. Америка официально объявляет о поддержке Албании и Хорватии, вступивших в НАТО.

Стоун: Что я слышал от Горбачева, а также от американских официальных лиц, включая Джеймса Бейкера, это что был договор с Советским Союзом не расширять границы НАТО на восток.

Путин: Да, тогда, когда решался вопрос об объединении Германии и о последующем выводе советских войск из восточной Европы, тогда официальные лица и в Соединенных Штатах, генеральный секретарь НАТО, тогда все говорили: «В одном Советский Союз может быть уверен: восточная граница НАТО не будет отодвинута дальше чем сегодняшняя восточная граница Германской Демократической республики».

В американский эфир вышла первая из четырех серий документального фильма Оливера Стоуна «Путин». Она вместила в себя ответы российского лидера на вопросы о семье (отце-фронтовике, погибшем в блокаду брате), о начале большой политической карьеры, когда Путин был назначен на должность премьер-министра, и о взглядах на отношения с Западом. Откровенный диалог и уникальные кадры. Корреспонденту Первого канала Жанне Агалаковой удалось побеседовать с автором ленты.

Почти два года работы. Больше полутора десятков встреч. 27 часов съемки, сжатые в три с половиной часа эфирного времени. Без оглядок и самоцензуры. Откровенно и от первого лица. Здесь все, что вы хотели узнать о мистере Путине, да некому было спросить.

«Вы же понимаете, какую силу имеет ваше слово. К примеру, вы заявите, что вам не очень по душе Трамп. Его рейтинг, уверен, взлетит молниеносно», - говорит Оливер Стоун.

«Мы, в отличие от многих наших партнеров, никогда не вмешиваемся во внутриполитические процессы других стран. Это один из принципов нашей работы», - отвечает Владимир Путин.

В кремлевских коридорах, в сочинской резиденции, на улице, в автомобиле, на борту президентского самолета или хоккейной площадке... Это не было традиционное интервью, когда собеседники удобно садятся в креслах и ведут разговор. Стоун всякий раз не знал, когда и где ему придется снимать. Но точно понимал, что он хочет спросить. Например: «Вы взломали наши выборы?»

«Мы все время были в спешке. Приезжаем на несколько дней, спрашиваем: сегодня у нас два часа, а завтра три? Какой у нас график? Никто не в курсе. Все всегда менялось. Я ложился спать – разница во времени все-таки - и тут же надо было бежать куда-то на съемки. В последнюю секунду! Так что я никогда не знал, что мы делаем. Но вопросы всегда держал наготове. И это был длинный список», - рассказывает режиссер.

О расширении НАТО и экономических санкциях, отношении к сексуальным меньшинствам и личном благосостоянии, о ситуации на Украине и в Сирии. И, конечно, о том, какими видит российский лидер отношения Москвы и Вашингтона. Стоун считает: уж если вы называете кого-то врагом, потрудитесь узнать его поближе.

«В эти выходные к вам приехали гости?» - спрашивает режиссер президента.

«Сейчас там мои дети, мои дочери. После нашей встречи мы договорились с ними пообедать», - говорит Владимир Путин.

«Вы ведь дедушка? Очень любите ваших внуков?» - спрашивает Оливер Стоун.

«Конечно», - отвечает президент.

«Вы хороший дедушка? Играете с ними?» - интересуется режиссер.

«Очень, очень редко, к сожалению», - говорит Владимир Путин.

«Ваши зятья обычно соглашаются с вами, или их мнение отличается?» - интересуется Оливер Стоун.

«Бывает и отличное, но мы не спорим, скорее, дискутируем», - говорит Владимир Путин.

«Дочери тоже?» - уточняет режиссер.

«Да, и они тоже. Они не занимаются политикой, они не занимаются каким-нибудь крупным бизнесом. Они занимаются наукой, образованием», - рассказывает Владимир Путин.

Оливер Стоун - трижды обладатель «Оскара». Режиссер, сценарист и продюсер с мировым именем, снявший «Рожденный 4 июля», «Уолл-стрит», «Взвод», «Прирожденные убийцы» и еще два десятка картин, многие из которых вошли в золотой фонд мирового кинематографа. В Голливуде у Стоуна слава бунтаря и правдоруба. «Нерассказанная история Соединенных Штатов», интервью с Фиделем Кастро и Уго Чавесом - Стоун снимает неполиткорректное кино. Вот и сейчас о России и Путине в Америке говорят или плохо, или ничего. А для Стоуна важно, чтобы прозвучала не только позиция российского президента, но и сам его голос. Ведь американцы его даже не слышали, только дубляж, а чаще пересказ.

«Вы, как бывший сотрудник КГБ, должно быть, всей душой ненавидите то, что сделал Сноуден?» - спрашивает Оливер Стоун.

«Ничего подобного. Сноуден - не предатель. Он не предал интересы своей страны и не передал другой стране ни одной информации, которая наносила бы ущерб его народу. Все, что он делает, он делает публично», - отвечает Владимир Путин.

«А вы согласны с тем, что он делает?» - спрашивает режиссер.

«Нет», - отвечает Владимир Путин.

«Он не боялся никаких вопросов, корректировок, предварительных концепций. Он даже не знал, о чем я буду его спрашивать. Наверное, в целом темы разговора были понятны, но что именно. Мы не показывали никому списка вопросов. У президентской администрации была только общая концепция фильма, и все», -рассказал Оливер Стоун.

«Президент отвечал на все вопросы совершенно спокойно и сам. Он не искал подсказок у помощников, не обращался за помощью с цифрами или фактами. Он вообще был один. В комнате находились только Оливер, я, еще один мой коллега-продюсер, съемочная группа, сам президент и его переводчик. И все!» - рассказал исполнительный продюсер фильма Дэвид Танг.

Одновременно с США фильм Оливера Стоуна выходит в Великобритании и Германии. Ленту купили также Франция, Италия, Испания, Бельгия, Польша, Турция, Израиль, Исландия, Австралия, Китай. И это не полный список. Самый влиятельный в мире политик, как Путина не раз называли западные СМИ, наконец-то будет услышан напрямую, а не интерпретирован на свой лад теми же самыми СМИ.

Оставшиеся серии американский телеканал Showtime покажет в ближайшие три дня. В России документальный фильм «Путин» можно будет увидеть на Первом канале. Смотрите с 19 июня, сразу после программы «Время».