Маршал красовский степан акимович. Степан Акимович Красовский: биография Великая Отечественная война
Маршал авиации, Герой Советского Союза был начальником Краснознамённой военно–воздушной академии с 1956 по 1968 годы. Участник трёх войн (гражданской, войны с Финляндией, Великой Отечественной) ежегодно, в день Победы нашего народа над немецко–фашистскими захватчиками, в десять часов девятого мая, в большом зале дома офицеров гарнизона Монино начинал выступления с воспоминаниями о подвигах, о труде и о жертвах, принесённых во имя Величайшей Победы. На его ежегодные откровения, несмотря на полное отсутствие каких–либо объявлений, собиралось все население посёлка городского типа. Громадный киноконцертный зал набивался полностью. Знали: такого и в настолько простой форме не услышать и не прочесть нигде.
Посчастливилось и мне четырежды побывать на исповеди прославленного военачальника. Недавно, описывая моё прибытие в полк, который выполнял задание на аэродроме Бауцен Германской демократической республики в 1953 году, я вспомнил о солдатском подвиге генерала на этом аэродроме, рассказанном Степаном Акимовичем в одном из посвящённых Победе выступлений.
После воспоминаний Степан Акимович отвечал на многочисленные вопросы зала, не ограничивая ни временем, ни тематикой. Миловидная дама попросила рассказать, за какой подвиг ему присвоено звание Героя Советского Союза. Совсем скромный маршал ответил так:
– Я подвигов не совершал, я исполнял свой долг перед Родиной и народом. После Победы всем командующим армиями, проявившими себя умелыми военачальниками, было присвоено это почётное звание. Впрочем, и в боевой жизни командующих случались поступки, которые можно назвать героическими.
И маршал Красовский рассказал о том, как он, будучи один и на земле, «сбил фашистский истребитель» и взял в плен вражеского лётчика.
Командующему Второй воздушной армией генералу Красовскому, ехавшему по служебным делам весной 1945 года на машине в сопровождении взвода охраны (по лесам бродили группы фашистов различного состава, пытающиеся из–за боязни попасть в русский плен, пробиться к наступающим войскам союзников), один из офицеров доложил: «Мы проезжаем мимо освобождённого нашими войсками аэродрома Бауцен». Генерал решил посмотреть на этот аэродром.
Рассказ Степана Акимовича Красовского.
Я увидел очень большое лётное поле, окружённое лесом. Искусственных полос нет. На западной окраине поля несколько ангаров, тесно уставленных самолётами. И маленькими связными, и транспортными, и новенькими транспортными планерами. Особенно много было транспортных планеров.* Очень интересно построены весьма объёмные ангары, несущая конструкция которых выполнена из деревянных деталей. «Можно будет использовать этот аэродром. Пусть тыловики его проверят и подготовят». Решил ехать дальше по своему плану. Вдруг из–за горизонта появился самолёт. Мессершмит–109! Немецкий истребитель! Моему сопровождению команду «Маскируйся! Воздух! » давать не нужно: народ обстрелянный, сами знают. Они тут же укрылись в лесу и кустах. Остался на поле я один. Фашист сразу стал пикировать на меня. Уворачиваться от него не имело смысла – я знал: немцы отлично стреляли по точечным мишеням. Хоть и нелепо было погибать в самом конце войны, но слишком много было бы чести для немецкого истребителя, если б от него убегал советский генерал. В то же время, фашист, я чувствовал, целился в меня, нужно было что–то делать. И ещё не сообразив, как действовать дальше, я снял с головы шапку и стал ею призывно размахивать. Вражеский летун не пустил по мне очередь крупнокалиберного пулемёта, а прошёл на бреющей высоте возле меня, видимо рассматривая машущего ему шапкой. А одет я был в полушубок. То есть по мне не было видно, к какой воюющей стороне принадлежу. Я уверенно не двигался с места, продолжал усиленно размахивать шапкой, которую получил ещё на финской войне. Мессершмит опять набрал высоту и опять стал прицельно пикировать на меня. Я всё так же, только с ещё большим остервенением, размахивал старенькой шапкой, которая неожиданно спасла мне жизнь и помогла совершить солдатский подвиг. Опять летун не стал по мне стрелять. Более того, он, снова пройдя возле меня, подпрыгнул на небольшую высоту и выпустил шасси. Своей команде я громко крикнул «Ни с места!» Приземлив самолёт, лётчик подрулил к лесу и, не развернувшись в сторону лётного поля, выключил мотор.
Эти его две ошибки (не развернулся в сторону внезапной необходимости взлететь и выключение мотора) стоили ему свободы. Только открылся фонарь кабины, мелькнули привязные ремни и показалась голова лётчика, как мои солдаты набросились на вражеского «короля воздуха». Привели его ко мне. Как «язык», он не представлял ничего ценного: обстановка была такой, что немцы и сами не знали ничего о своих войсках. Они чувствовали крах и занимались только спасением каждый себя, за исключением редких фанатиков и вконец одураченной молодёжи. «Мой немец» был совсем молод, пытался угрожать каким–то сверх оружием, неплохо говорил по–русски. Совсем интереса не представлял никакого. А мой Василий (многолетний шофер) вдруг стал почему–то интересоваться временем и часто поглядывать на появившиеся у него новенькие красивые наручные часы.
* Грузовые планеры. И в Рабочее–Крестьянской Красной Армии и в фашистской Германии были произведены такие «самолёты без моторов», на которых, составив из них «поезд», ведомый самолётом–буксировщиком, планировалось перебрасывать в тыл противника и десант, и боевую технику.
Родился в семье крестьянина. Белорус. В 1915 году окончил начальное училище.
В Русской императорской армии
Призван в Русскую армию в мае 1916 года. окончил курсы механиков беспроволочного телеграфа, произведён в унтер-офицеры, назначен начальником радиостанции в корпусном авиаотряде на Западном фронте. Участник Первой мировой войны.
Гражданская война
Определися с своим жизненным выбором ещё до начала Гражданской войны, вступив в Красную Гвардию во время событий Октябрьской революции в октябре 1917 года. С 1918 года служил в Красной Армии, был авиамотористом, затем начальником связи 33-го авиаотряда на Восточном фронте. На фронте ввиду нехватки кадров также освоил специальность лётчика-наблюдателя, совершил десятки боевых вылетов. С октября 1919 года - комиссар авиационного отряда в составе 4-й армии, с мая 1920 года - комиссар 1-го Азербайджанского авиаотряда в ВВС 11-й армии. Воевал против армий адмирала А. В. Колчака , участвовал в боевых действиях в Закавказье.
Межвоенный период
До 1925 года продолжал службу в авиации РККА (ВВС) ВС СССР на комиссарских должностях. В 1926 году окончил курсы усовершенствования начальствующего состава ВВС при Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. В декабре 1927 года назначен командиром и военкомом 3 авиаотряда, дислоцировавшегося в Иваново-Вознесенске. В Иванове служил до марта 1934 года, после чего был переведён в Ленинградский военный округ. В 1936 году окончил Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского, командовал авиабригадой, авиакорпусом, районом авиационного базирований в Ленинградском военном округе.
Участник советско-финской войны 1939-1940 годов в должности командующего ВВС 13-й армии и одновременно - командира Мурманской авиабригады.
С 1940 года - начальник Краснодарского военно-авиационного училища летнабов и штурманов, с января 1941 года - помощник командующего ВВС Северо-Кавказского военного округа по военно-учебным заведениям. С июня 1941 года - командующий ВВС Северо-Кавказского военного округа.
Великая Отечественная война
На фронтах Великой Отечественной войны с августа 1941 года, когда был назначен командующим ВВС 56-й армии. Затем - командующий ВВС Брянского фронта. С мая по июль 1942 года - командующий 2-й воздушной армией. С ноября 1942 года по март 1943 года - командующий 17-й воздушной армией. С марта 1943 года до конца войны - вновь командующий 2-й воздушной армией. Соединения под его командованием сражались на Южном, Брянском, Юго-Западном, Воронежском и 1-м Украинском фронтах; участвовали в оборонительных боях за Ростов-на-Дону и Сталинград, в Курской битве, форсировании Днепра, освобождении Киева, Корсунь-Шевченковской, Львовско-Сандомирской, Нижне-Силезской, Берлинской и Пражской операциях.
За умелое руководство воздушной армией и личное мужество и отвагу генерал-полковнику авиации Красовскому С. А. присвоено звание Героя Советского Союза указом от 29 мая 1945 года.
Послевоенное время
После войны до мая 1947 года продолжал командовать 2-й воздушной армией, дислоцированной в Австрии . С 1947 года - командующий ВВС Дальнего Востока. С сентября 1951 года по август 1952 года был главным военным советским советником в ВВС Китайской Народной Республики. С 1952 года - командующий ВВС Московского военного округа. С 1953 года - командующий ВВС Северо-Кавказского военного округа. В 1956-1968 годах - начальник Военно-воздушной академии. Маршал авиации (1959). С 1968 года - в отставке. С июля 1970 года - в Группе генеральных инспекторов МО СССР.
Жил в Москве. Умер 21 апреля 1983 года. Похоронен в посёлке Монино Московской области .
Награды
- Герой Советского Союза (29.05.1945)
- Шесть орденов Ленина
- Орден Октябрьской Революции
- Четыре ордена Красного Знамени
- Ордена Суворова I и II степеней
- Орден Кутузова I степени
- Орден Богдана Хмельницкого I степени
- Орден Красной Звезды
- Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени
- Медали
- Иностранные ордена
Память
- Его именем названа улица в Воронеже и в посёлке Монино Московской области.
- Бюст Героя установлен в Монино.
Советский военный деятель, Маршал авиации (1959), Герой Советского Союза (1945).
Биография
Родился 7 (по новому стилю - 19) августа 1897 года в деревне Глухи (ныне - Могилёвская область). В мае 1916 года по мобилизации был призван на службу. После окончания курсов радиотелеграфистов был направлен на фронт, служил начальником радиостанции сначала в 20-м армейском корпусе, затем в 25-м корпусном авиаотряде.
В феврале 1918 года добровольцем поступил на службу в РККА. Участвовал в Гражданской войне, будучи мотористом, военкомом, летнабом. Участвовал в боях с антисоветскими формированиями в Белоруссии, под Уральском и Астраханью, установлении советской власти в Закавказье.
В 1926 году окончил КУНС ВВС при ВВА, в 1936 году - саму эту академию. С ноября 1937 года командовал авиакорпусом в ЛенВО, а с октября 1939 года возглавлял РАБ в Заполярье.
Во время советско-финской войны командовал Мурманской авиабригадой, одновременно оставаясь командующим ВВС 14-й армии. С января 1940 года — заместитель командующего ВВС 14-й армии. По завершении боевых действий возглавил Краснодарское ВАУЛ, в дальнейшем был помощником командующего, командующим ВВС СКВО.
Великая Отечественная война
С октября 1941 года — в действующей армии, командовал ВВС 56-й армии. В январе-мае 1942 года командовал ВВС Брянского фронта, в мае-октябре того же года - 2-й воздушной армией. С ноября 1942 года командовал 17-й, а с марта 1943 года — 2-й воздушной армией. В возглавляемых им соединениях сражались многие знаменитые советские лётчики. Под руководством Красовского несколько раз за время войны осуществлялся перевод лётных частей на новую боевую технику. Отлично поставил работу маскировочной службы, что позволяло избегать нападений вражеской авиации на аэродромы и скрытно перебазировать подразделения. Большое внимание уделял вопросам аэродромного обслуживания и материально-технического снабжения вверенных ему частей, что позволяло с неизменным успехом выполнять даже самые сложные задачи. Руководил действиями лётчиков, наносивших массированные авиационные удары во время крупных операций — на Курской дуге, Украине, в Польше, под Берлином.
Послевоенная судьба
После окончания войны армия Красовского дислоцировалась в Австрии. В мае 1947 года вернулся в СССР. Командовал ВВС ДалВО. В 1951-1952 годах находился в специальной командировке в КНР, являлся главным военным советником китайских ВВС. По возвращении в ССР он командовал ВВС МВО, ВВС СКВО, 26-й воздушной армией в БелВО.
С апреля 1956 года — начальник ВВА. Внёс большой вклад в развитие этого высшего учебного заведения. В октябре 1968 года вышел в отставку. С июля 1970 года - в ГГИ МО СССР. Умер 21 апреля 1983 года, похоронен на Гарнизонном кладбище в посёлке Монино Щёлковского района Московской области.
Иностранных государств:
 |
 |
 |
Степан Акимович Красовский ( -) - советский военачальник, маршал авиации , Герой Советского Союза ().
Биография
Гражданская война
Определился со своим жизненным выбором ещё до начала Гражданской войны , вступив в Красную Гвардию во время событий Октябрьской революции в октябре 1917 года . С 1918 года служил в Красной Армии , был авиамотористом, затем начальником связи 33-го авиаотряда на Восточном фронте . На фронте ввиду нехватки кадров также освоил специальность лётчика-наблюдателя, совершил десятки боевых вылетов. С октября 1919 года - комиссар авиационного отряда в составе 4-й армии, с мая 1920 года - комиссар 1-го Азербайджанского авиаотряда в ВВС 11-й армии. Воевал против армий адмирала А. В. Колчака , участвовал в боевых действиях в Закавказье .
Межвоенный период
Великая Отечественная война
На фронтах Великой Отечественной войны с августа 1941 года , когда был назначен командующим ВВС 56-й армии . Затем - командующий ВВС Брянского фронта . С мая по июль 1942 года - командующий 2-й воздушной армией . С ноября 1942 года по март 1943 года - командующий 17-й воздушной армией . С марта 1943 года до конца войны - вновь командующий 2-й воздушной армией . Соединения под его командованием сражались на Южном, Брянском, Юго-Западном, Воронежском и 1-м Украинском фронтах; участвовали в оборонительных боях за Ростов-на-Дону и Сталинград, в Курской битве, форсировании Днепра, освобождении Киева, Корсунь-Шевченковской, Львовско-Сандомирской, Нижне-Силезской, Берлинской и Пражской операциях.
За умелое руководство воздушной армией и личное мужество и отвагу генерал-полковнику авиации Красовскому С. А. присвоено звание Героя Советского Союза указом от 29 мая 1945 года .
Послевоенное время
В 1961-1966 годах являлся членом Центральной ревизионной комиссии КПСС .
Награды
- Герой Советского Союза (29.05.1945).
- Шесть орденов Ленина .
- Четыре ордена Красного Знамени .
- Ордена Суворова I и II степеней.
- Орден Кутузова I степени.
- Орден Богдана Хмельницкого I степени.
- Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени.
- Медали.
- Иностранные ордена.
Память
Напишите отзыв о статье "Красовский, Степан Акимович"
Примечания
Ссылки
| |||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Красовский, Степан Акимович
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Красовский Степан Акимович
Аннотация издательства: Воспоминания С. А. Красовского охватывают полувековой период и представляет собой волнующий рассказ о многих событиях из истории отечественного Воздушного флота. Начав службу в 1916 году, С. А. Красовский прошел большой путь от солдата до маршала авиации В книге рассказывается, с каким мужеством сражались летчики на фронтах империалистической и гражданской войн, как первое в мире социалистическое государство создавало свой Военно-воздушный флот в годы первых пятилеток. Большая часть воспоминаний посвящена боевым делам во время Великой Отечественной войны. Автор, один из видных советских военачальников, дает оценку действиям нашей авиации в крупнейших сражениях. Заключительные главы повествуют о ее послевоенных буднях.
Биографическая справка: КРАСОВСКИЙ Степан Акимович, родился 20.8.1897 в деревне Глухи, ныне Быховского района Могилевской области. Русский. Член КПСС. Участник гражданской войны, летчик-наблюдатель, комиссар авиационного отряда. В последующем командовал авиационной бригадой. Окончил курсы усовершенствования начсостава ВВС в 1926, Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского в 1936. Во время советско-финляндской войны 1939 - 40 помощник командующего ВВС 14-й армии, в 1941 командующий ВВС округа. В годы Великой Отечественной войны - командующий ВВС 56-й армии Брянского фронта, затем 2-й и 17-й воздушными армиями. За умелое командование воздушными армиями, личное мужество и героизм 29.5.45 генерал-полковнику Красовскому присвоено звание Героя Советского Союза. После войны командовал ВВС ряда военных округов. Маршал авиации (1959). В 1956 - 1970 - начальник Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина. С 1970 - в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Член Центральной ревизионной комиссии КПСС в 1961 - 66. Награжден 6 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1 степени, Кутузова 1 степени, Богдана Хмельницкого 1 степени, Суворова 2 степени, Красной Звезды, "За службу Родине в ВС СССР" 3 степени, медалями, иностранными орденами и медалями. Умер 21.4.1983. Именем Героя названа улица в Воронеже. (Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Воениздат. 1988. Том. 1. Стр. 774-775).
Октябрьские зори
До свиданья, родные Глухи
Дорога в большую жизнь
За власть Советов
В Закавказье
Крепнущие крылья
"Трудовой народ, строй Воздушный флот!"
Имени Ивановских рабочих
Соколы мужают в полете
Начало лихолетья
Крушение мира
Ради жизни на земле
Глубинка России
Сражение в междуречье
Решающий год
Накануне поединка
Провал операции "Цитадель"
Каждый вылет - легенда
Над Киевом снова солнце
Хозяева неба
Под крылом - Заднепровье
Курс на Львов и Сандомир
Дружба, рожденная в огне
От Вислы - к Одеру и Нейсе
Конец фашистской Германии
После войны
Заботы мирных дней
На Дальнем Востоке
Кузница крылатых кадров
Примечания
Октябрьские зори
До свиданья, родные Глухи
Улетают годы. Улетают, словно осенние журавли. Но журавли возвращаются и приносят на крыльях своих теплые зори, полные трубных песен и вешнего очарования. А годы уходят безвозвратно, и с каждой весной их становится все меньше и меньше. И тогда человеку хочется вспомнить: а какие же они, те самые годы, что навсегда остались за горизонтом твоей жизни? Вспомнить и рассказать о них тем, кто стоит у светлого истока бытия. И если эта память сердца зажжет пламень в других сердцах, человек тихо скажет себе: "Я счастлив!"
Полвека назад, когда до философского рассуждения о смысле жизни мне было так же далеко, как двадцатой весне до семидесятой, я произнес эти два слова. Но тогда они звучали по-другому, да и содержание их было совсем иным. Я был просто по-юношески счастлив ощущением первого взлета.
Это произошло ранней весной 1917 года на полевом аэродроме 25-го корпусного авиаотряда. Приземлившись на своем "вуазене", летчик Микутский выключил мотор и, подмигнув, спросил меня:
Ну как, понравилось, Икар?
По-видимому, лицо мое выражало смешанное чувство еще не улегшегося страха - земля кругом шла под крылом, - восторженности зеленой панорамой небольшого городка Вилейки и нарастающего удивления: вот они какие, земля и небо России!
Весело улыбнувшись, пилот пожал мне руку и, словно имениннику, сказал:
Поздравляю, Степан! Верю: ты еще много будешь летать.
Радостное волнение охватило меня. Я отошел от аэроплана - тогда так и говорили: "аэроплан", "летательный аппарат" - и стал мысленно воспроизводить пленительную картину полета. Сослуживцы и незнакомые ребята хлынули ко мне толпой и буквально засыпали вопросами:
Страшно было?
Земля-то сверху круглая?
О чем думал в небе, Степан?
Невысокий солдатик лет девятнадцати, курносый и веснушчатый, полюбопытствовал:
Деревню свою разглядел? Все рассмеялись.
Да нешто мало сел на Руси?..
Эх ты, армяк.
Его родина небось далеко...
А где оно, твое село? - не унимался веснушчатый солдатик.
Верст двести отсюда, в Быховском уезде, Могилевской губернии.
Далече, - разочарованно промолвил дотошный собеседник.
За густыми лесами и топкими болотами остались мои родные Глухи, где я провел детство, четыре года учебы и познал цену нелегкого крестьянского труда. Оттуда, из Глух, и повела меня, новобранца, дорога в авиацию.
На втором году империалистической войны деревня вконец обнищала мужиками. В поле работали глубокие старики да женщины с подростками. Я пахал землю на своем скудном наделе, когда подъехал вестовой и объявил, что меня и других парней моего возраста вызывают в Быхов, в уездное управление воинского начальника.
Наутро волостной старшина собрал мобилизованных. Погрузили котомки на телегу, и процессия, гульливая и скорбная, двинулась в путь. Позади остались вереница убогих изб, крытых соломой, церковь, "монополка", волостное управление и четырехклассное народное училище.
За околицей показалась речка Грезля, неторопливо бегущая из озера Стоячего в Друть. Летом тут раздолье - плавай, ныряй, рыбу лови! Искупаются ребятишки и в сосновый бор, что на другой стороне села. А там на полянках и вырубках цветы и ягоды, в чащобе - грибы. Только все это было не для меня и моих друзей из бедняцких семей. С восьми-девяти лет у нас уже почти не оставалось времени для безмятежных забав и отдыха: приходилось постигать извечную науку землеробов.
В нашей семье все дела вершил "патриарх" - дед Ермолай. Четверо сыновей, в том числе и старший - мой отец Аким, беспрекословно повиновались ему. Земли было мало, и о разделе даже речи не могло идти. Невысокого роста, кряжистый и сильный, дед обладал большой крестьянской мудростью, учил сыновей и внуков стойко переносить невзгоды и тяготы жизни.
Несмотря на нужду, по настоянию деда Ермолая осенью 1910 года отец отвез меня в Быхов.
Пусть учится грамоте, - говорил "патриарх", - без нее тошно жить на белом свете...
Воспоминания о детстве прервали женщины, заголосившие в последний раз по новобранцам. Мать ласково тронула меня за плечо:
Давай попрощаемся, Степа! Люди обратно собрались идти, сеять надо.
Она заплакала. Заплакала потому, что война еще не кончилась и меня могли убить на фронте, как убивали сотни тысяч крестьянских парней "за веру, царя и отечество"...
Служи честно, сынок, не позорь имени русского воина...
Слезы матери жгли душу. И когда она вместе с другими глухинскими женщинами, утираясь платком, пошла назад, может быть, впервые за свою жизнь я подумал о своем неоплатном долге перед ней. Как ни старалась она скрыть своей привязанности ко мне, старшему ее сыну, как ни пыталась поровну делить тепло сердца между семью детьми, мне казалось, что она любит меня больше других. Смелая и бойкая, она заступалась за меня, защищая от обидчиков, не боялась спорить с самим дедом Ермолаем.